Жимолость - великодушие, щедрость, "Ты делаешь мир лучше".
Автор: Varda Ni
Пейринг/персонажи: Германия-centric, намеками Германия/Италия, упоминаются Пруссия, Россия, Польша, Америка, Венгрия.
Жанр: беспросветный angst
Рейтинг: PG-13 за тематику.
Предупреждение: В тексте, хоть и несколько расплывчато, но все-таки идет речь о евгенике и программе умерщвления "Т-4", упоминается холокост, и позиционируется это не как преступление нации, а как преступление против нации. Читатель всегда может быть несогласен с автором и всегда может не читать - автор и так боится, что его будут бить ногами его будут ругать за тему и ее исполнение, и что допустил некоторые исторические несоответствия (когда в историках согласья нет...).
Италия вычерчивает пальцами по капоту машины непонятные узоры, весь в своих мыслях, фыркает тихонечко, и хоть Германия повторил ему это не один раз, спрашивает снова:
- Мы правда подарим Америке автомобиль? - и тяжело вздыхает на утвердительный кивок Людвига. - Щедрый подарок.
Германия прячет улыбку, видно ведь, что Феличиано просто хочется такую же, а попросить боится, глупый, сам же помогал делать.
- Я сделаю еще, - Людвиг вытирает тряпкой испачканные машинным маслом руки, - полезная вещь. За экологически чистым транспортом будущее, запомни.
Италия недоуменно склоняет голову на бок и виснет вдруг у Германии на шее:
- Это так здорово, заботиться обо всех. Я так тобой горжусь, ты делаешь мир лучше!
Людвиг незаметно морщится, последняя фраза цепляет что-то, что хотелось бы забыть, притягивает Феличиано поближе - не стоит ему замечать эту гримасу, да и успокоиться, когда он рядом, проще.
Пахучая жимолость к июлю почти уже отцветает, запах ее слабый, но его достаточно, чтобы вспомнить.
Программа "Т-4" ("Акция Тиргартенштрассе 4", 1939-19?? гг.) - официальное наименование программы немецких национал-социалистов по стерилизации и устранению душевнобольных, умственно отсталых и наследственно больных, а также нетрудоспособных лиц (инвалидов и болеющих больше 5 лет), ради очищения арийской расы и улучшения наследственных свойств. Позднее программа расширилась и переросла в холокост.
Германия плохо понимает, что такого важного от него хотят эти двое странных не то ученых, не то врачей*. Откуда они, чем занимаются, время-то военное, врачи на фронте нужны. И что им так не нравится в его собственном могучем организме - тем более не понять. Здоров, разве нет? Ну да, войну проиграл, но ничего, восстановился же. Вторую вот-вот начнет. А двое говорят что-то про то, что государство - это, понимаешь, часы, и там есть винтики, и есть винтики слабые, больные и увечные. Нетрудоспособные. Вот уберем эти винтики с глаз долой, станешь самой сильной, самой здоровой и идеальной нацией, хорошо? Людвиг хмурится, сравнение с часами ему понятно, но все же не нравится. Тяжело воспринимать людей винтиками, когда делишь с ними еду и разбиваешь палатки, чистишь оружие и учишь стрелять. Но в том-то и дело, что время-то военное, поэтому он и спрашивает только:
- Фюрер согласен?
Согласен, радостно кивают двое, еще как, сегодня же утром бумаги подписал. Ты только не волнуйся, все хорошо будет, мы и тебя сделаем лучше, и весь мир потом. Людвиг раздраженно отмахивается, а после даже забывает о бесполезной, как показалось, встрече.
Пока по всей спине не высыпают трупно-серые пятна.
Пятна эти разных размеров, с кровоподтеками и без, уродливые и постоянно зудят. Иногда настолько сильно, что Германия все-таки проводит несколько раз ногтями по лопаткам, как правило, в задумчивости или в раздражении, и кожа лопается, из горящих ранок течет сероватый гной.
Спать на спине невозможно. Часто спать невозможно вообще.
Нельзя прислонятся спиной к стене, к диванной спинке, к стулу.
Нельзя в жару снять рубашку.
Когда новая порция пятен высыпает на плечах, руки по ночам начинают неметь.
Тогда Людвиг вспоминает о тех двоих, а еще о жуткой цифре, замеченной на одной из бумажек, которыми они перед ним размахивали: 70 тысяч**. Подсчитать количество пятен на своей спине он не берется: при взгляде в зеркало к горлу неумолимо подступает тошнота. Нужны ответы, объяснения, любые, но нет ни времени - ведь он так быстро продвигается вперед, победа за победой, ни информации - никто не знает ни о местах, ни о маршрутах, ни о чем. Бормочут только "лагеря смерти" и смотрят затравленно.
И вроде бы, зачем знать? Все равно ведь силы есть, побеждаю, думает Германия. Но как победы нации принадлежат людям, так и людские страхи принадлежат нации, и нет никакой другой возможности избавиться от бесплотного ночного ропота в голове.
Когда он начинает привыкать и к зуду, и к рваному сну (даже в начале войны на два фронта сон в любом виде - роскошь), приходит неожиданный вызов от фюрера. Двое мнутся у входа в рейхстаг, говорят что-то невпопад о перевыполненном плане, идут за Людвигом след в след, заискивают, но перед начальством отвечают слаженно и четко. План выполнен, экономика здоровая, войска продвигаются, в чем недовольство? Ну-ка, снимите рубашку, молодой человек. Нет, ничего страшного, побочный эффект лечения - пройдет. Программу сворачиваем, конечно, вас поняли. Славься, Германия! Сделаем мир лучше!
И Людвиг успокаивается, спина понемногу проходит, дел невпроворот.
А чуть позже пятна высыпают по спине снова, больше и больнее***. Кожа лопается без прикосновения, в неподходящий момент, а еще и Италия вокруг постоянно трется, почему, мол, тренировок больше нет и спать с тобой сегодня нельзя? И брат смотрит как-то внимательно слишком, а однажды подходит вплотную и задирает майку до подмышек:
- Не знаешь ничего, верно? - Гилберт с нажимом проводит пальцем под лопаткой, и Людвиг болезненно морщится: там два самых крупных нарыва, которые зарастают и наполняются гноем снова и снова. - Треблинка. Белжец.****
Германии не удается переварить услышанное, Пруссия тут же обнимает его как-то по-детски, но просит неподдельно серьезно:
- Запад, давай фронтами поменяемся? Я не сдержу Россию, точно.
Людвиг соглашается почти сразу же, разозленный грозный враг - чем лучше можно отвлечься?
И однажды случайно срывает Брагинскому рукав во время боя. И сталкивается с таким недоумением, что чуть не пропускает серию сильных ударов: рука России покрыта шрамами, старыми и совсем новыми, отметинами всех времен и всех событий и отвратительными трупно-серыми пятнами, с чересчур знакомыми потеками и рубцами. Схватку приходится заканчивать кое-как, одна мысль не дает Людвигу покоя, он идет по грязи, срезая, к дому Польши, распахивает мощным пинком дверь - Феликс тут же жмется к стене, рубаха расползается по швам.
Трупно-серый. Пятнами.
Людвиг добирается до своего дома в полубреду. С ним делают то же самое, что и с врагом, думает он. С его людьми делают то же самое, что и с врагом. Что тогда с союзниками?
К Австрии и Венгрии идти смысла нет: чертов аристократ будет прятать уродство под белыми перчатками до последнего, лезть к даме с подобными вопросами считается неприличным, Гилберт же резвится где-то на западном фронте.
А из прихожей так некстати слышится радостный возглас: "Германия, Германия, ты дома? Я пришел!", и Людвига прошибает холодный пот. Нет, они же не должны были, не могли притронуться, ни за что, к Феличиано? Италия не успевает ни испугаться как следует, только вскрикивает тихонько, заметив странное, жестокое и непривычно пустое выражение лица союзника, ни дернуться - Людвиг держит за запястья крепко и почти разрывает на нем одежду.
И долго гладит ладонями в кожаных перчатках ровную чистую кожу, на которой только - то ли с лестницы сверзился, то ли с братом повздорил - пара почти заживших синяков и ссадин, но это отметины собственной глупости.
- Ordnung, - выдыхает тихо Германия, - alles ist in ordnung.***** - И получает нежданный ответ, Италия изворачивается, чтобы легонько коснуться основания шеи, как раз там, где со спины переползает одно из особо болезненных пятен:
- Это Ангел Смерти, - шепчет Феличиано едва слышно. - Болезнь, так сестренка Лиза говорит.
Людвиг обмирает, нет, Ангел Смерти - это другое, не болезнь - хуже (*6). Ангел Смерти поглаживает уродливые гнойники почти любовно, иногда не надевая хирургических перчаток - от любопытства. Как на ощупь? Так больно? А так? Видел такие у пленных? Пройдет, у них тоже пройдет, тебе ведь нужны здоровые, сильные подчиненные? Идеальные слуги. Мы с тобой делаем мир лучше, поверь.
И остается только, нет не поверить - Германия уже не знает толком, кому и чему верить, что правильно, а что нет, но по крайней мере не думать, а только методично отбиваться. Брагинский, с железным сердцем и горящими глазами, отплевывается кровью быстро и бьет в ответ так больно и стремительно, что чуть ли не впервые становится страшно, а с другой стороны стоит с револьвером Джонс, здоровый и крепкий, еще не уставший от войны. Раны мешаются с гнойниками, и Людвигу уже не до внутренних перипетий.
Сон уходит совсем: Германия привык видеть во сне сражения и смерть, но темнота и укоряющие болезненные крики в тысячи голосов оказываются страшнее.
- Ordine, il tutto in modo ordinate (*7), - гладит его по затылку Феличиано. А потом Италию забирают, и прогонять кошмары больше некому.
Пока дышащий с присвистом, еле живой и гордый собой Россия развешивает на крыше рейхстага свои флаги, как занавески, Людвиг осматривает свой город, разрушенный, как и несчетное количество других городов. Вот он - великодушный подарок миру, вот он - мир, измененный к лучшему, и Германия смеется истерическим смехом, смеется, с кровоточащей спиной и онемевшими руками, пока не закрываются глаза. Идеальная нация ослаблена настолько, что не может больше держать в руках оружие.
Пахучая жимолость зацветает в мае, ее запах заглушается запахом дыма и пороха, но его достаточно, чтобы запомнить.
*д-р психиатрии Вернер Хайде (он же Фриц Саваде) и его заместитель д-р Пауль Ницше - исполнители и руководители программы Т-4
** у программы Т-4 были и чисто экономические мотивы. Нетрудоспособные считались экономическом грузом, и существовали расчеты экономического эффекта. Считалось, что умерщвление 70 273 нетрудоспособных лиц сохраняло 885 439 800,00 немецких марок.
Более того, была принята формула 1000:10:5:1, согласно которой из каждой тысячи людей десять нетрудоспособны, 5-ти из 10-ти нужно оказать помощь, а одного физически уничтожить. По этой формуле из 65-70-ти млн. граждан Германии нуждалось в "дезинфекции" 70 тысяч человек.
*** 24 августа 1941 года, после волны протестов со стороны родственников больных, католической церкви и некоторых функционеров НДСАП, программа Т-4 была официально закрыта. Однако уничтожение пациентов психологических клиник продолжалось вплоть до падения гитлеровского режима, наравне с холокостом.
**** образцовые концлагеря, бывшие отделы по транспортировке из программы уничтожения Т-4.
***** В порядке, все порядке. (нем.)
*6 Ангелом Смерти в Освенциме прозвали врача Йозефа Менгеля. На его счету множество бесчеловечных опытов над людьми.
*7 В порядке, все в порядке (итал.)
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий