Уже не о любви.
18 лет.
Он был очень хорошим. А она и не скрывала, что теперь занималась работой. Хотя раньше она считала, что работа - это где-то там на заводах, или в офисах пыхтеть, борясь со своенравной техникой, или совершать перевороты в мире моды, ну. некоторые еще торговлей занимаются. Это работа. А стоять в метро с листовками, в супермаркетах зазывать народ на дешевые подарки, или на выборах по 4 часа стоять в минус двадцать на улицах и наматывая сопли на кулак выдавливать синими губами дрожащую улыбку и собирать какие-то подписи..какая же это работа? Она все никак не могла определиться, уважает она себя за такую «работу» или презирает.
Зимой мерзла сильно. Пальцы ломило до слез. Казалось, что сердце не выдержит и остановится. Только вот еще 3 часа. А потом уже будет хорошо. Счастье стало отодвигаться. Счастье становилось земным, простым и понятным. Теперь счастьем было положить озябшие руки на батарею, прийти домой и не разуваясь, плюхнуться на пол у порога и слегка подвывая от боли оттаивающих рук, понимать, что у тебя есть минут 20-30 на чай, на ужин, на то, чтобы забыть этот ужасный день, который еще не кончился и еще пугает всеми своими ужасностями, в конце-концов, это время, в которое можно просто помечтать. Согретая счастьем, простым и понятным, мечтала о чем-то заоблачно сказочном. Наверное. просто не верила в то, что это - надолго.
В общем он был даже очень хорошим. Открыто сказать о том, как ей сейчас хреново она не могла порой даже себе самой, поэтому - улыбалась, смеялась, шутила. Да, отчаяние может принимать и такие формы. Ни он, ни большинство других не понимали, хоть и все знали, потому что ее лживая улыбка оказывалась куда убедительнее тупой, бескомпромиссной правды.
И она срывалась, на грубость, порой, откровенное хамство. Она злилась и не отвечала на сообщения, не брала телефон, или отправляла такие же лживые сообщения как и ее улыбка.
Он был действительно очень хорошим, и очень ей нравился. Просто ей нужно было решать теперь кучу проблем, к которым она оказалась не готова, но как-то решала. Это все вылилось в ее неготовность к счастью, потому что оно оказалось несовместимым с ее новой жизнью. А так хотелось. Это все выливалась в слезы под одеялом, срывы в подъезде, и курение на лавочке в парке. Вот только этому свидетелей уже не было. На публику и для него - все та же улыбка.
* * *
А я до сих пор думаю, что лучше не допустить отношений, которых ты хотела и которые стали возможными, если человек рядом с тобой не будет счастливым. Очутиться на дне - ужасно, пощупать его - откровенно страшно, так зачем знакомить с этими ощущениями человека, который тебе действительно нравится.
И эту политику хамства, грубости, умышленного разочарования кого-то во мне я буду применять и дальше, даже если и буду хотеть поступить иначе. потому что пока все не наладится, впутывать кого-то, кто становится дорогим, в грязь, боль, отчаяние - это эгоистично.
* * *
Вот так вот высоко о низких материях.
16 лет. Какая там любовь.
Телефонная будка. Школьники сейчас, наверное и не знают, что такое жетоны, или телефонные карты, которые вставляешь вот в такие вот телефоны в телефонных будках.
Ливень. «Плачет девушка в автомате». Только действие песни переносится в жаркое лето, перечеркнутое невыносимым ливнем.
Стояла и звонила тому, кого идеализировала. Знанием, что он -есть, дышала. Дрожащие руки, зажмуренные глаза. Наверное, тот звонок стал последним проявлением надежды, материальным воплощением веры в счастье, чтоб как в сказке. Естественно как в сказке не случилось, случилось как в песне.
Вот только она еще не знала, что прежде чем она встретит тех других, пройдет еще несколько лет. И потом кто-то как она сейчас, будет ждать уже ее звонка, и она будет хотеть только одного, взять телефон и позвонить, но вместо этого будет грубить и умышленно обижать, отворачивать от себя, потому что ее отказ будет меньшим из зол.
19 лет. Эффект бумеранга.
Испугалась. Слишком неожиданно. и слишком хорошо. Потом- сразу плохо. Потому что задело то живое, что уже стало черстветь и покрываться мелкими рубчиками, несмотря на столь юный возраст. В общем, метания, перепалки, звонки, слезы. И вот, решилась. Будь что будет! Не будет. Ничего. Теперь решение приняли за меня.
Все понимала, но обида была Вселенская. Но так действительно было лучше для всех.
Потом я попробовала опять пробить брешь в его отчужденности. Но это во мне уже говорил азарт, это я по инерции.
Потому что спустя ровно год я уже не понимала, кто он и почему он был так важен. А если честно, то просто рубцов стало больше, и даже они. полюбились что ли.
21 год. Послелетие.
Наверное, это был сентябрь. Почему-то очень тяжело переношу физическую боль. Наверное, потому что перед болезнями я бессильна.
Резко повысилась температура, кружилась голова и не было денег. Квартира молила об уборке и я честно пыталась сделать хоть что-то, но даже попытка вынести мусор - провалилась.
Она сползала с кровати на пол, замотанная во все одеяла, которые только были, и рыдала так громко, как могла, при этом сцепив зубы так, чтобы своим криком не потревожить соседей, стучала кулаками по полу, и даже не могла поднять головы. Потом успокаивалась. а спустя какое-то время, когда не получалось ни со второй, ни с третьей попытки удержать ложку в руках, истерика повторялась.
Хотелось к маме. Но мама, а вместе с ней, чай, забота и нежные мамины руки, бабушкина улыбка и тревога в любимых глазах - все это было далеко.
Еле дойдя до остановки, я впихнула себя в автобус. Пока ехала - несколько раз проваливалась. А когда нужно было просто пройти метров 300, и я поняла, что не могу, на помощь пришел случайный посторонний человек, который довез меня до дома. И оставалось всего лишь преодолеть несколько десятков ступенек, которые я раньше пролетала вмиг. И тут я сломалась. Бабушка, прости меня за то, что видишь такой.
***
А телефон все звонил и звонил. Приходили сообщения с просьбами и указаниями куда и зачем я должна поехать.
Я ненавидела телефон.
Воспринимается как данность.
Слишком часто и слишком много алкоголя. Не чувствовала опьянения, наверное, потому что все сжигалось в этой непонятной работе, которой не было конца. Сутки напролет бумаги, доработка проектов, звонки, звонки, много звонков, вымученные улыбки, встречи, семинары, информационные войны и извечный поиск вразумительного ответа на вопрос: «А у нас есть что-нибудь из еды?» Игра на грани фола.
Порой 2-3 месяца подряд я выкуривала не менее половины пачки сигарет в день. Одна за одной, чуть подрагивающие руки, и напряжение.. Оно было повсюду. В тебе и вне тебя.
Часто вставали в шесть утра и садились за компьютер, чтобы все успеть. и это несмотря на то, то легли часа в четыре утра. а иногда будильник просто невыносимо дробил остатки сознания, разбитого и усталого. и тогда будильник злостно выключался и все дружно просыпали. но это нисколечки не спасало.
Когда болит и тело и душа, два часа сна не решают ничего. Потому что не получается погрузиться в мечты. Их попросту нет. Проваливаешься будто в глубокую черную яму, из которой тебя насильно извлекут и твое тело сядет за компьютер и будет работать.
И так проходит месяц, второй, третий, полгода. и выясняется, что все зря. Игра проиграна. А душа и тело уже измотаны донельзя.
Но нужно суметь отбросить горечь поражения и идти дальше.
А параллельно всему этому были яркие вспышки-праздники. Слишком много людей вокруг, смех и улыбки, песни, танцы, клубы, суши, водка, кент четверка и свобода, словно нож у горла. У отчаяния много лиц.
И неважно, что уже несколько дней в холодильнике пусто, и что ты не помнишь, когда в последний раз выходила на улицу и руки твои были свободны от ноутбука, сумки, папки с документами и пакета.
Отражения.21.
Снова невыносимо видеть себя в зеркале. Так бы и разбила. Почти ненавижу, когда заходя в примерочную любой из секций ТЦ, сталкиваюсь со своим отражением. Ну что это за цвет лица? И почему на голове опять кавардак?, А ведь лицо еще не самое страшное. про руки вообще молчу. В эру геля и акрила за такие руки нужно просто расстреливать.
Дома зеркало другое. Наверное, все дело в освещении. Нет, черт возьми! Все дело в чертовой тебе! Так странно. помню как появились в детстве эти комплексы и каких трудов стоило от них избавиться. а теперь. они возвращаются каждый раз когда я стоя в секции ТЦ, высвеченной желтым, вижу себя. У меня все должно было быть по-другому, - вот, что читается в глазах моего отражения. А еще, оно будто оправдывается за произошедшее. И правда, все действительно могло быть по-другому. Только. то, чего не было, а лишь могло быть, было бы уже не про меня как я есть сейчас. Изменения необратимы, - шепнул мне юношеский максимализм.
Я знаю три слова. А ей все возрасты покорны.
Как ни странно, но моя первая любовь повстречалась мне не в школе. Слово «влюбилась» я впервые употребила еще в дошкольном возрасте. Причем, будучи ребенком «домашним», была оснащена соответствующим воспитанием, сниженной бойкостью, граничащей с ее отсутствием и абсолютной скромностью, а попросту застенчивостью. Слово «влюбилась» я употребила тогда очень серьезно, причем «мужчина» моей мечты был старше лет на пять и к тому моменту благополучно переводился в пятый класс, тогда как меня вовсю готовили к школе.
Моя первая любовь была серьезна, сильна. Помнится, я даже ревновала! И как-то я нарушила все правила развития сюжета: просто однажды увидев объект своего обожания у нас в гостях, прямо с порога выпалила следующее: «Я тебя люблю». Так вот. Это был первый и последний раз, когда я произносила эти слова.
Я не могу сказать, что то, что произошло в тот день, предопределило все остальное, нет. Просто та маленькая девочка действительно не боялась этих слов, и абсолютно ничего не ждала в ответ на свое признание. Она просто хотела сказать о том, что как думала, чувствовала. И все.
Для справки. Юноша не нашел ничего лучше, как изобразить выстрел себе в голову с последующим «падением замертво», я рассмеялась, он тоже, находящийся в комнате его младший брат - подхватил эстафету, а потом вбежала и моя сестра и мы все стали смеяться, каждый чему-то своему. Весело, счастливо, задорно.
Велосипед.
Когда я просила на праздники подарить мне двухколесный велосипед, то получала домик для барби.
Желая в подростковом возрасте купить длинную черную юбку с разрезом, я получила практически монашескую робу.
Мечтая в третьем классе о белом платье, я получило точно такое же, но зеленое, ибо немаркое.
Когда я хотела ходить в кружок по бисероплетению, меня отводили на баскетбол.
Желая покрасить волосы в жгучую малину, я получала оттеночный шампунь.
А потом.
Когда я хотела поехать в другой город - я собирала вещи и уезжала.
Когда я хотела уйти из дома - я уходила, даже если не было денег.
Когда я хотела в ночь пойти гулять по городу, одна - я брала ключи и бродила по набережной.
Когда я хотела не идти, а бежать, да вприпрыжку - я бежала.
Когда я хотела приключений - я получала их сполна.
Но вот только помниться мне. что когда-то я очень хотела велосипед.
Григорий Остер и Петька-микроб.
Григорий Остер был моим кумиром. Я честно знала наизусть большую часть его стихов и будучи на что-то обиженной, нередко громко декламировала отрывки из наиболее полюбившихся и актуальнейших «советов». В тот период, в юморе уличена не была.
Петька - микроб - герой какой-то детской книги, которую мне еще в дошкольном возрасте дала гостья соседей, девочка годом меня старше. Петька был мечтательным микробом. Вроде бы он был из полезных бактерий. Обаятельный такой персонаж.
Лучший подарок.
Всегда на дни рожденья я просила книги. Это актуально и сейчас. Только теперь легче зайти в Интернет и скачать то, что нужно, чем ждать пока кто-то угадает. Что не говори, а когда угадывают, гораздо приятнее.
Читая книги, я не заламываю страницы.
Мой одноклассник и друг детства тоже очень любил читать. Вы можете себе представить оживленные дискуссии на темы игуанодона и явления современному миру реликтовой латимерии? Или обсуждения греческой мифологии? Мы оживленно обсуждали прочитанные книги, дарили их друг другу на дни рождения. У меня была потрясающая библиотека. Любовь к чтению, которую привили мне мама с бабушкой, переросла в фанатичную зависимость от книг. Уже к 12 годам я перечитала не только практически всю домашнюю библиотеку за исключением Дюма, которого до сих пор не люблю, и сочинений Ленина, а также добрую долю фонда местной библиотеки.
Так вот, один случай, связанный с литературой, заставил меня остро ощутить то, что подразумевается под словом «стыдно».
Когда мною было перечитано вдоль и поперек то, что было дома, в библиотеке, и даже на рынке и в бедных новинками книжных магазинах буквально не было книги, содержания которой я не знала, я обратилась к своему другу с просьбой дать мне что-нибудь почитать из того, что нравится ему. Его вкусу доверяла полностью, так как прошлый опыт показывал, что наши книжночервивые пристрастия совпадают.
И вот он принес книгу своего любимого автора. Он тогда зачитывался Майн Ридом, и решил поделиться со мной радостью прочтения произведений этого автора. Я взяла книгу в руки вся в предвкушении нового увлекательного путешествия в мир литературы. А когда я увидела, что в книге нет ни одной заломленной странички, то уже не могла дождаться окончания уроков, чтобы прибежать домой и прочесть ее.
Я так ее и не прочла. Осилив порядка 30 страниц, я не обнаружила следов динамичного сюжета, лишь описания природы. Тогда я стала листать книжные страницы, ожидая, что в дальнейшем будет больше диалогов. Но их было крайне мало. Зато часто встречались описания тех или иных картин дикой природы.
В общем, когда мой друг спросил, прочла ли я книгу, и стал с интересом ожидать моего ответа, я соврала, что прочла и мне очень понравилось.
От предложения перечитать всего Майн Рида я как-то отказалась.
Как не крути, а было стыдно. А еще. Среди моих знакомых, которые активно проповедуют любовь к литературе, возводя в ранг святых Паоло Коэльо и прочих популистов дешевой псевдофилософии я не встречала больше тех, кто так же не заламывает страницы как мой друг детства и при этом не обращает внимания на заломленные страницы, а всего лишь не делает так сам.
Таких улыбок книгам я больше не встречала.
Подписаться на:
Комментарии к сообщению (Atom)
Комментариев нет:
Отправить комментарий